Можно быть старым для многих вещей, но только не для страха.
Люди, приходя в соприкосновение с другими людьми, боятся, и поэтому не хотят приходить в соприкосновение с другими людьми. Мне один благообразный старик, участвовавший в опросе, так и сказал: это очень неприятное ощущение, будто живешь в пустуле (я подскажу до «Википедии»: это гнойничок), все победные реляции о том, какие мы славно-сознательные, после истории в Нижнем вступают в жестокий конфликт с реальностью.
Стоявшая рядом женщина средних лет добавила, что не стоит забывать и про питерскую бабулю-«убивца» Самсонову, и про врачей-коновалов, глумящихся над матерями-«отказницами», да и тьму-тьмущую других явлений российской действительности.
Только прекраснодушный болван надеется, что хоть кто-то из нонешних читал Сомерсета Моэма, у которого жизнь назад было написано, что недалек тот день, когда насилие станет единственным способом коммуникации между людьми. А отдельные умники даже полюбят теорию, что насилие — есть выражение нонконформизма и протеста, что люди заделаются запанибрата с насилием, прикрывая свои плоские фрустрации.
Черт бы подрал «инженера человеческих душ», ведь все угадал, собака!
Опрос проводил я лично, правда, для далеко не такого смотрибельного канала, как LifeNews, посему, не уверенный, что вы видели продукт моих стараний, резюмирую наблюдения и мысли.
Когда трусливый урод Алексей Кабанов расчленил жену, мент порешил людей в супермаркете, юный ублюдок из-за неразделенной любви расстрелял коллег в юридической конторе, а школьник в пику отцу дал залп по ровесникам и охраннику, — люди были в ярости.
Теперь люди растерянны.
И они, самые мыслящие (а мне, передайте Малахову, на мыслящих везет) из них говорят, что беспримерная жестокость становится сублимацией беспримерных одиночества, недолюбленности и нереализованных мечтаний о лучшей доле.
Прежде люди требовали возврата смертной казни, теперь не уверены, что она поможет.
Когда я спросил студентов на Пушкинской, не в том ли дело, что люди не в состоянии справиться с жизнью, молодые да ранние не захихикали, как прежде, а ответили скорбно, что люди — и чем дальше, тем больше таких, — не в состоянии в логическом порядке изложить свои куцые мыслишки и в правильном порядке перечислить дни недели, о каком «справиться с жизнью» может идти речь.
Деградация — это диагноз, который ставили младые, а одна, похожая на теннисистку Макарову, «внесла смущение» рассуждениями про то, как наше время заинтересовано в безликости, которая (я литературно перевожу) есть самая что ни на есть прямая, родная сестра черствости.
Но и эта девушка, и влюбленная парочка с Патриарших, видящая причины всеобщего озверения в отсутствии истой, доподлинной Веры, не считает, что казнь — выход.
«Это слишком просто, надо, чтобы наказание было настоящим, на всю их жалкую жизнь растянутым».
Осталось научиться не думать о детишках убиенных.
http://lifenews.ru/news/159076
